Automated Google translation – For original article in Russian, please scroll down
Russia still has a law prohibiting HIV-infected migrants from staying in the country. This norm does not just legalise discrimination – it puts people in mortal danger who could receive treatment and live a normal life.
In the SIZO “Kresty” a “feeding trough” was opened – a hole through which food is passed to the arrested. A woman looked through the window and shouted: “Ramis – who?”
Ramis went to the “trough”.
– Congratulations, you have HIV. Come on, sign. If you infect someone, imprisonment for up to three years.
The woman left, the trough closed. Ramis turned and looked at the inmates:
– What was it?
Ramis came to St. Petersburg from Kyrgyzstan, worked as a driver. Ten years ago, he came home from work late at night, fell asleep at the wheel and got into a traffic accident. Ramis could not compensate for the damage for the wrecked car.
“The company has disclaimed responsibility: I had to work eight hours, but it turned out thirteen,” Ramis says. – I was delayed because the car needed to be repaired. I could have left it [at the car service], but there was a product inside it, [so] I waited for the repair, took the product, and on the way back it happened.
Ramis spent five months in a pre-trial detention center, he was sentenced to two years in a penal colony. At home, the man has a wife and son.
All this time, Ramis did not receive antiretroviral (ARV) therapy, despite his positive HIV status. Migrants in Russia do not have the right to this treatment, and even more so in prisons there is no access to the necessary medicines. The man did not know anything about the disease, his cellmates had already told him something about the virus.
Ramis was released in 2013. Of the documents, he only had a certificate of release. He was stopped immediately on the way from the colony to St. Petersburg, detained and sent to the center for those who are awaiting deportation.
Ramis spent another six months there, during which he became ill and developed tuberculosis of the lymph nodes. The man was taken to the hospital and again confirmed to be HIV positive. After that, the deportation process accelerated: there was another trial, and the employees of the migration service took Ramis to the airport.
Ramis recalls that before the deportation he was directly told:
– As we enter the airport, you take off your mask, do not talk about the temperature or tuberculosis, otherwise you will be returned again, they will not be allowed on the plane.
– The doctor told me to return to my homeland, I had to start taking ARV therapy, otherwise I would not have cured tuberculosis. I had to take off my mask and say that everything is fine with me, ”Ramis says. – As soon as they took off, I got dizzy. This five-hour flight seemed like an eternity to me. Honestly, I thought I was going to die.
Come and get infected here
In Russia, there is a law according to which migrants with HIV are denied treatment and deported to their homeland. The norm appeared in the country in 1995 as a fight against the spread of the virus. Initially, the law was passed in an environment when HIV was not yet a widespread disease.
The authorities believed that the epidemic in Russia could be prevented by limiting the flow of people with HIV, says Daniil Kashnitsky, junior researcher at the Institute for Social Policy at the Higher School of Economics. But by the end of the nineties, HIV still spread throughout Russia, including through injecting drug use, because people shared syringes.
Daniel emphasizes that now in the countries from which migrants most often come to Russia – Uzbekistan, Tajikistan, Ukraine, Kyrgyzstan and Moldova – the level of HIV prevalence is lower than in Russia.
– In Ukraine, it is slightly lower, and in other countries – significantly, four to five times. Today we are not talking about the fact that someone comes to Russia en masse with HIV, but rather the opposite: they come and get infected with HIV here, ” says Kashnitsky. – This is evidenced by the data of epidemiological surveillance among migrants who returned to Uzbekistan and Tajikistan. Again, this is not due to the fact that they have come to a country with a high prevalence of the disease, but because they have an increased risk of life.
Daniel considers a break with his family, a lack of help and older relatives to watch over those who left, as an increased risk of his life. As a result, migrants have more freedom to engage in sexual relations and may start using drugs.
“I lived without a wife for three years,” Ramis says. – Conducted, as they say, promiscuous sex. I got HIV through the bed.
You must pay back your debts first
When obtaining or renewing a patent, as well as a residence permit in Russia, people need to take an HIV test. The procedure usually takes place at migration centers. There is a large flow of people there, and if someone finds a virus, as a rule, no one advises him or explains anything. They just say, “You have HIV, you have to leave.”
“This news hits a man on the head like a sack,” says Kashnitsky. – In rural areas of Tajikistan, for example, the average salary is $ 100, which is enough only for food. To come to Russia and pay for a patent, people borrow money from relatives, friends, and banks. First, you have to repay these debts, and then only start working as a plus for yourself.
Migrants who came to Russia to work do not want to deceive the expectations of their relatives. In addition, HIV is a stigma, so migrants are the last to want to talk about the disease to their loved ones. Therefore, they hide their status and start working illegally, especially in Russia there is still the possibility of working in the gray zone.
Thus, the prohibition of migrants with HIV to stay in Russia has many negative consequences. A person who has been diagnosed with a virus is literally pushed into the illegal sphere. Not only does he not receive the necessary treatment, – being left without a patent and a residence permit, the migrant is not protected by the law in any way, at any moment he risks losing his job and salary, becomes especially vulnerable to the police: if he is stopped on the street, he will have to give a bribe.
Ilgiz decided to work in the gray zone. In 2019, he came to Moscow from Uzbekistan to work in his specialty. But it didn’t work out. Through a mobile application, Ilgiz met a young man who offered him to “work as an escort.”
– After he told me this, we had a fight, it even came to a fight. But I had to send home a serious amount, and it was impossible to achieve this with my earnings in Moscow.
Ilgiz went home and, as he says, “thought hard.” The apartment in which his parents lived was put up for auction for debts on utility bills. They were given sixty days to pay the fines.
The young man returned to Moscow and agreed to work.
– I deceived myself, reassured myself that it was temporary, that I would think of something and return back to normal life. But I went into this more and more. I started dating serious, big people. They asked for proof that I was healthy – every three months I was checked. And something suddenly told me that something was wrong with me.
The very bottom
At the state medical center, Ilgiz’s fears were confirmed. The doctor told him that he had a huge viral load and had HIV.
– I decided: I must kill myself. He worked out various options: jump off the floor, hang himself, get poisoned, throw himself under the car. But I realized that dead will bring more problems to my family than alive. It is very difficult to take a corpse from Russia home.
The young man was not provided with psychological support at the medical center, but the specialist immediately began to insist that Ilgiz provide his passport data, convincing him that he would not transfer them anywhere.
“I knew that as soon as I provided them, I would be deported. I was not afraid of being deported to my homeland, but the very reason – because of HIV – scared me. I didn’t want anyone to know about this, ”Ilgiz says. – I value my parents very much, I am afraid to shock them with such news – they may even abandon me. I have not received anything in this life, the most precious thing in it is my mom and dad, I cannot lose them.
Ilgiz did not disclose his personal data, did not tell his relatives about the disease and stayed to work in Russia. But he decided to lead a different way of life and tries not to return to the past.
In addition to difficulties with work, foreigners with HIV cannot receive education in Russia, even for a fee. Four years ago, Amir came from Uzbekistan to study dentistry in Tver. He was in his last year of college when he found out that he was ill.
Like Ilgiz, no one consulted Amir about the disease. Instead, doctors began to insist that he should be registered – as if then he would be able to receive therapy free of charge, like other foreigners.
– Of course, it was a hoax, – Amir is indignant. – Only after they took my data, they told me about the deportation. The state then was … the very bottom. What deportation? I cannot quit my studies, I have already studied to be a dentist for seven years. Plus, I belong to the MSM community (men who have sex with men. The term is adopted in organizations helping people with HIV. – Approx. TD ). Coming back would have ended very badly.
Amir learned of his status in January 2020. He still hasn’t told anyone about it. The young man just wanted to tell the guy about it, who most likely infected him. But they did not see each other for a year, and Amir could not find him and talk to him.
– In my homeland, everyone thinks that only sinners are sick with HIV. I myself was brought up with such convictions. They do not know that there is therapy, that those who are being treated are not contagious, everyone thinks that if you have HIV, you are doomed. But now I have been living for a year, and everything is in order.
It just needs to be done, and that’s it.
Migrants with HIV who remain illegally in Russia do not have access to routine healthcare. They can only rely on emergency medical assistance.
Due to the fact that migrants cannot take ARV therapy, their immunity decreases, the viral load grows, and complications begin. By the time they get to the hospital, they already need long-term treatment, which the Russian state is obliged to provide them.
But even access to emergency medicine can be difficult. In anticipation of deportation, Ramis spent several months in the temporary detention center for foreign citizens, for a long time he kept a temperature of forty degrees. He started treating tuberculosis only in Kyrgyzstan.
– I was in the hospital for four months. It was very bad without money. I was operated there: without anesthesia – “without shit” – they cut me.
Unfavorable discrimination
The Regional Expert Group on the Health of Migrants in the EECA region calculated that hospitalization and inpatient treatment of migrants with HIV costs Russia more than providing them with ARV therapy. Thus, the country spends more than 220 thousand rubles per person with an advanced HIV case in a hospital, and a course of an annual ARV therapy would cost about 85 thousand.
If Russia legalizes people with HIV, they will be able to return to their homeland, register with an AIDS center, receive treatment and continue working in Russia.
“We don’t even require today to set a budget for the treatment of migrants with HIV – it’s enough just to remove the rule on expulsion,” says Daniil Kashnitsky. – For some reason, doctors and officials believe that the abolition of deportation will necessarily lead to an increase in costs, but this is not so. Absolutely no one will suffer from this, and there will be many advantages. It just needs to be done, and that’s it.
Many countries abolished similar deportation rules 10-15 years ago. According to Daniil Kashnitsky, HIV is a pandemic and the closure of borders does not help the fight against the spread of the virus. The European Court of Human Rights demanded from Russia a complete refusal to discriminate against HIV-positive foreigners back in 2016, but during this time the legislation has not changed in any way.
In April, State Duma deputy Fedot Tumusov submitted to the Russian government a bill proposing to abolish the mandatory deportation of migrants with HIV if they receive ARV therapy. Denis Kamaldinov, chairman of the board of the non-profit organization Humanitarian Project, is confident that the initiative will improve the situation with the disease.
– The person who is on therapy will not transmit the virus to others. This will partly solve the problem of prevention, says Kamaldinov. – If labor migrants are in the country legally, then the country needs them. This means that it is important to verify all the mechanisms for legalizing these people, regardless of their HIV status.
According to Kamaldinov, if the countries where migrants come from agree to provide them with therapy, then it will be necessary to decide who will control the treatment. He believes that adherence to therapy should be monitored in the health care system, and not in the migration service.
– It is important to calculate the capacity of the health care system to monitor and accompany migrants, or to work out the mechanisms that are associated with the fact that a person provides analyzes for local health care.
Tumusov hoped that the initiative would be successful:
– At least if you look at things objectively.
But in mid-July, the government received a negative response to the bill. The response (available to the editorial office) specifies that there are no legal grounds for providing migrants with therapy at the expense of foreign states. Bans on the entry and residence of foreign citizens and stateless persons with HIV, according to the document, were established “in order to prevent the spread of HIV infection in the territory of the Russian Federation”. The only exceptions are people who have family members, children or parents who have citizenship or permanently reside in the territory of the Russian Federation.
Never ask for help
Traditionally, it is believed that HIV is spread only in certain groups: among homosexuals, injecting drug users. Their risk of infection is indeed higher, but, according to official data, the main route of transmission of the virus in Russia is through sex with heterosexual partners. Because of prejudice about the spread of the virus, people with HIV do not get tested, are unaware of their status, infect partners and exacerbate the pandemic. In 2019, 1,068,839 people were registered in Russia living with HIV.
According to Kashnitsky, there is no data that would indicate that HIV prevalence trends among migrants differ. Throughout the EECA region, the proportion of sexual transmission is increasing and the proportion of HIV transmission through injecting drug use is decreasing.
To combat the epidemic, every HIV-positive person must have access to ARV therapy. On average, over three months of treatment, the viral load decreases so much that a person cannot infect other people, even his sexual partner, with unprotected sex.
According to the research platform “To be precise,” only 44% of people living with HIV were receiving antiretroviral therapy in Russia in 2019. This is due to underfunding of AIDS centers, outdated treatment protocols, as well as stigma around the disease – people are afraid to seek help. Someone is worried that acquaintances will find out that difficulties may arise at work; migrants also fear expulsion from the country.
“Migrants with HIV will never seek help,” Ramis says. – They know: they will be deported for life.
Visitors with HIV not only do not go to doctors, but also do not undergo official testing for the presence of the disease due to fear of expulsion. Therefore, there is no complete epidemiological picture of the number of HIV-positive migrants. According to official data, in 2019, 97 thousand Russians and only 2 thousand newcomers were diagnosed with HIV.
“Official testing data is the tip of the iceberg,” says Daniel. – We have no way of believing that HIV-positive migrants pose any risk for Russians.
***
All the heroes of this article have achieved zero viral load. Ilgiz, with the help of the foundation, contacted the doctor, who wrote out a treatment plan for him, and he himself buys the medicines at the pharmacy. Amir is receiving therapy at a non-profit organization. Both remain in Russia for the time being illegally. Ramis has been receiving medicines at the AIDS Center in Kyrgyzstan for six years.
“Deportation is wrong,” Ilgiz believes. – Every person is wrong – you do not know what will happen tomorrow. So I didn’t know. I was sure, not one hundred, but a thousand percent that this would not happen to me, I protected myself, took pre-exposure and post-exposure therapy, passed tests. But I got sick anyway. But the main thing is that I know about my status and I am undergoing treatment.
Ramis did not see his wife and son for two years after returning to his homeland – he communicated with them only by phone. He believed that with so many problems and HIV-positive status, he could no longer have a family. Then Ramis started working in an organization that helps people with HIV and tuberculosis.
– Doctors from the center asked me why I didn’t invite my wife and son to my place. I laughed: “Why are you driving? I have so many problems. ” And then I decided to call them. For another two years, under various pretexts, I had sex with my wife with a condom. But then I realized that with therapy I could have a healthy child and not infect my wife. Our daughter is eight months old.
«У вас ВИЧ, вы должны уехать»
В России до сих пор действует закон, запрещающий находиться на территории страны мигрантам с ВИЧ-инфекцией. Эта норма не просто легализует дискриминацию — она подвергает смертельной опасности людей, которые могли бы получать лечение и жить самой обычной жизнью
В СИЗО «Кресты» открылась «кормушка» — отверстие, через которое арестованным передают еду. В окошко заглянула женщина и крикнула: «Рамис — кто?»
Рамис подошел к «кормушке».
— Поздравляю, у вас ВИЧ. Давайте, расписывайтесь. Если кого-то заразите, лишение свободы до трех лет.
Женщина ушла, кормушка закрылась. Рамис повернулся, посмотрел на сокамерников:
— Че это было-то?
Рамис приехал в Санкт-Петербург из Кыргызстана, работал водителем. Десять лет назад он поздно ночью возвращался с работы, уснул за рулем и попал в дорожно-транспортное происшествие. Возместить ущерб за разбитую машину Рамис не смог.
— Компания сняла с себя ответственность: я должен был работать восемь часов, а вышло тринадцать, — говорит Рамис. — Я задержался из-за того, что машину нужно было ремонтировать. Я мог бы ее оставить [в автосервисе], но внутри нее был товар, [поэтому] я дождался ремонта, отвез товар, и по пути назад это случилось.
Пять месяцев Рамис провел в СИЗО, его приговорили к двум годам колонии-поселения. На родине у мужчины остались жена и сын.
Все это время Рамис не получал антиретровирусную (АРВ) терапию, несмотря на положительный ВИЧ-статус. У мигрантов в России нет права на это лечение, а в тюрьмах тем более нет доступа к необходимым медикаментам. О заболевании мужчина ничего не знал, что-то о вирусе рассказали ему уже сокамерники.
Рамис вышел на свободу в 2013 году. Из документов у него была только справка об освобождении. Его остановили сразу по пути из колонии в Санкт-Петербург, задержали и отправили в центр для тех, кого ждет депортация.
Там Рамис провел еще шесть месяцев, во время которых ему стало плохо, развился туберкулез лимфатических узлов. Мужчину отвезли в больницу и снова подтвердили, что у него ВИЧ. После этого процесс депортации ускорился: прошел еще один суд, и сотрудники миграционной службы доставили Рамиса в аэропорт.
Рамис вспоминает, что перед депортацией ему прямо сказали:
— Как в аэропорт зайдем, ты сними маску, не говори про температуру или туберкулез, а то тебя опять вернут, в самолет не пустят.
— Мне врач велела вернуться на родину, нужно было начать принимать АРВ-терапию, иначе я не вылечил бы туберкулез. Пришлось мне маску снять и сказать, что у меня все хорошо, — говорит Рамис. — Как только взлетели, у меня головокружение началось. Этот пятичасовой перелет мне показался вечностью. Честно скажу, я думал, что сдохну.
Приезжают и здесь заражаются
В России действует закон, по которому мигрантам с ВИЧ отказывают в лечении и депортируют их на родину. Норма появилась в стране в 1995 году в качестве борьбы с распространением вируса. Изначально закон принимали в условиях, когда ВИЧ еще не был повсеместным заболеванием.
Власти считали, что эпидемию в России можно предотвратить, если ограничить поток людей с ВИЧ, рассказывает младший научный сотрудник Института социальной политики НИУ ВШЭ Даниил Кашницкий. Но уже к концу девяностых ВИЧ все равно распространился по всей России, в том числе из-за употребления инъекционных наркотиков, потому что люди пользовались общими шприцами.
Даниил подчеркивает, что сейчас в странах, откуда чаще всего приезжают мигранты в Россию, — Узбекистане, Таджикистане, Украине, Кыргызстане и Молдове — уровень распространения ВИЧ ниже, чем в России.
— На Украине немного ниже, а в остальных странах — значительно, в четыре-пять раз. Сегодня речь не идет о том, что кто-то в Россию приезжает массово с ВИЧ, а, скорее, наоборот: они приезжают и здесь заражаются ВИЧ-инфекцией, — говорит Кашницкий. — Об этом свидетельствуют данные эпидемиологического надзора среди мигрантов, вернувшихся в Узбекистан и Таджикистан. И опять же это происходит не из-за того, что они приехали в страну с высокой распространенностью заболевания, а потому, что у них повышенный риск жизни.
К повышенному риску жизни Даниил относит разрыв с семьей, отсутствие помощи и старших родственников, которые бы следили за уехавшими. В результате мигранты свободнее вступают в сексуальные отношения, могут начать употреблять наркотики.
— Я без жены три года жил, — рассказывает Рамис. — Вел, как это говорится, беспорядочные половые связи. Через постель у меня появился ВИЧ.
Сначала ты должен вернуть долги
При получении или продлении патента, а также вида на жительство в России людям необходимо сдать тест на ВИЧ. Процедура обычно проходит в миграционных центрах. Там большой поток людей, и если у кого-то находят вирус, его, как правило, никто не консультирует и ничего не объясняет. Просто говорят: «У вас ВИЧ, вы должны уехать».
— Эта новость как мешком ударяет человека по голове, — говорит Кашницкий. — В сельской местности Таджикистана, например, средняя зарплата — 100 долларов, ее хватает только на еду. Люди, чтобы приехать в Россию и оплатить патент, одалживают деньги у родных, друзей, в банках. Сначала ты должен вернуть эти долги, а потом уже только начать работать в плюс для себя.
Мигранты, приехавшие в Россию на заработки, не хотят обманывать ожидания родных. Кроме того, ВИЧ — это стигма, поэтому мигранты в последнюю очередь хотят рассказывать о заболевании своим близким. Поэтому они скрывают свой статус и начинают работать нелегально, тем более в России до сих пор сохраняется возможность работы в серой зоне.
Таким образом, запрет мигрантам с ВИЧ находиться в России имеет множество негативных последствий. Человека, у которого выявили вирус, буквально выталкивают в нелегальную сферу. Он не только не получает необходимого лечения, — оставаясь без патента и вида на жительство, мигрант никак не защищен законом, в любой момент рискует лишиться работы и зарплаты, становится особенно уязвимым перед полицией: если остановят на улице, придется давать взятку.
Работать в серой зоне решил Ильгиз. Он в 2019 году приехал в Москву из Узбекистана работать по специальности. Но не вышло. Через мобильное приложение Ильгиз познакомился с молодым человеком, который предложил ему «работать эскортом».
— После того как он это мне сказал, мы с ним поругались, дошло даже до драки. Но мне нужно было отправить домой серьезную сумму, а моими заработками в Москве этого добиться было невозможно.
Ильгиз уехал домой и, как он говорит, «подумал хорошенько». Квартиру, в которой жили его родители, выставили на аукцион за долги по коммунальным счетам. Им дали шестьдесят дней, чтобы оплатить штрафы.
Молодой человек вернулся в Москву и согласился на работу.
— Я обманывал себя, успокаивал, что это временно, что я что-то придумаю и вернусь обратно к нормальной жизни. Но я уходил в это все сильнее. Я начал встречаться с серьезными, большими людьми. Они просили доказательства, что я здоров, — каждые три месяца я проверялся. И что-то мне вдруг подсказало, что со мной что-то не так.
Самое дно
В государственном медицинском центре опасения Ильгиза подтвердились. Врач сказал ему, что у него огромная вирусная нагрузка и он болен ВИЧ.
— Я решил: надо убить себя. Прорабатывал разные варианты: спрыгнуть с этажа, повеситься, отравиться, броситься под машину. Но я понял, что мертвый принесу своей семье больше проблем, чем живой. Вывезти труп из России на родину очень сложно.
Психологической поддержки в медцентре молодому человеку не оказали, но специалист сразу начал настаивать на том, чтобы Ильгиз предоставил свои паспортные данные, убеждая, что никуда не будет их передавать.
— Я знал, что, как только предоставлю их, меня депортируют. Я не боялся выдворения на родину, но сам повод — из-за ВИЧ — меня пугал. Я не хотел, чтобы об этом кто-то узнал, — говорит Ильгиз. — Я очень дорожу родителями, такими новостями я боюсь их шокировать — они могут даже отказаться от меня. Я в этой жизни ничего не получил, самое дорогое в ней — мои мама и папа, их я не могу потерять.
Ильгиз не раскрыл свои личные данные, не рассказал о заболевании родным и остался работать в России. Но решил вести другой образ жизни и старается не возвращаться к прошлому.
Помимо трудностей с работой, иностранцы с ВИЧ не могут в России получать образование, даже платно. Четыре года назад учиться на стоматолога в Тверь из Узбекистана приехал Амир. Он был на последнем курсе института, когда узнал, что болен.
Так же как и Ильгиза, Амира никто не проконсультировал о заболевании. Вместо этого врачи стали настаивать, что ему надо встать на учет — якобы тогда он сможет бесплатно получать терапию, как и другие иностранцы.
— Конечно, это было обманом, — возмущается Амир. — Только после того, как они забрали мои данные, мне сказали о депортации. Состояние тогда было… самое дно. Какая депортация? Я не могу бросить учебу, я семь лет уже проучился на стоматолога. Плюс я отношусь к сообществу МСМ (мужчины, занимающиеся сексом с мужчинами. Термин принят в организациях, помогающих людям с ВИЧ. — Прим. ТД). Возвращение обратно закончилось бы очень плохо.
Амир узнал о своем статусе в январе 2020 года. Он до сих пор об этом никому не сказал. Молодой человек только хотел рассказать об этом парню, который, скорее всего, его заразил. Но они не виделись год, и Амир не смог его найти и поговорить с ним.
— На моей родине все считают, что ВИЧ болеют только грешники. Я сам был воспитан в таких убеждениях. Там не знают, что есть терапия, что те, кто лечится, не заразны, все думают, что если у тебя ВИЧ, то ты обречен. Но вот я уже год живу, и все в порядке.
Это просто надо сделать, и все
У мигрантов с ВИЧ, которые остаются нелегально в России, нет доступа к плановой медицине. Они могут рассчитывать только на экстренную помощь врачей.
Из-за того что мигранты не могут принимать АРВ-терапию, их иммунитет снижается, вирусная нагрузка растет, начинаются осложнения. К тому моменту, когда они попадают в больницу, им уже требуется длительное лечение, которое российское государство им обязано предоставить.
Но даже с доступом к экстренной медицине могут возникнуть трудности. В ожидании депортации Рамис провел в центре временного содержания иностранных граждан несколько месяцев, долгое время у него держалась температура сорок градусов. Лечить туберкулез он начал только в Кыргызстане.
— Четыре месяца я был в больнице. Без денег было очень плохо. Мне операцию там делали: без наркоза — «без ни хрена» — они меня резали.
Невыгодная дискриминация
В Региональной экспертной группе по здоровью мигрантов в регионе ВЕЦА подсчитали, что госпитализация и стационарное лечение мигрантов с ВИЧ обходятся России дороже, чем их обеспечение АРВ-терапией. Так, страна тратит больше 220 тысяч рублей на одного человека с запущенным случаем ВИЧ в больнице, а курс годовой АРВ-терапии стоил бы около 85 тысяч.
Если Россия легализует людей с ВИЧ, они смогут вернуться на родину, встать на учет в СПИД-центре, получить лечение и продолжить работать в России.
— Мы даже не требуем сегодня закладывать бюджет на лечение мигрантов с ВИЧ — достаточно просто убрать норму о выдворении, — говорит Даниил Кашницкий. — Врачи, чиновники почему-то считают, что отмена депортации обязательно повлечет за собой рост расходов, но это не так. От этого абсолютно никто не пострадает, а плюсов будет много. Это просто надо сделать, и все.
Многие страны отменили схожие нормы о депортации 10—15 лет назад. По словам Даниила Кашницкого, ВИЧ — это пандемия и закрытие границ не помогает борьбе с распространением вируса. Европейский суд по правам человека требовал от России полного отказа от дискриминации ВИЧ-положительных иностранцев еще в 2016 году, но за это время законодательство никак не изменилось.
В апреле депутат Государственной Думы Федот Тумусов направил на рассмотрение правительства России законопроект, предлагающий отменить обязательную депортацию мигрантов с ВИЧ, если они получают АРВ-терапию. Председатель правления некоммерческой организации «Гуманитарный проект» Денис Камалдинов уверен, что инициатива улучшит ситуацию с заболеваемостью.
— Человек, который принимает терапию, не будет передавать вирус другим. Отчасти это решит проблему профилактики, — говорит Камалдинов. — Если трудовые мигранты находятся в стране легально, значит они нужны стране. Значит, важно верифицировать все механизмы легализации этих людей вне зависимости от ВИЧ-статуса.
По мнению Камалдинова, если страны, откуда мигранты приезжают, согласятся обеспечивать их терапией, дальше нужно будет решить, кто станет контролировать лечение. Он считает, что за приверженностью к терапии должны следить в системе здравоохранения, а не в миграционной службе.
— Важно рассчитать возможности системы здравоохранения по наблюдению и сопровождению мигрантов либо отработать механизмы, которые связаны с тем, что человек предоставляет анализы для местного здравоохранения.
Тумусов рассчитывал, что инициатива будет успешна:
— По крайней мере, если смотреть на вещи объективно.
Но в середине июля от правительства пришел отрицательный отзыв на законопроект. В отзыве (есть в распоряжении редакции) уточняется, что нет правовых оснований для обеспечения мигрантов терапией за счет средств иностранных государств. Запреты на въезд и проживание иностранных граждан и лиц без гражданства с ВИЧ, согласно документу, установлены «в целях предупреждения распространения ВИЧ-инфекции на территории Российской Федерации». Исключение составляют только люди, у которых есть члены семьи, дети или родители, имеющие гражданство или постоянно проживающие на территории РФ.
Никогда не обратятся за помощью
Традиционно считается, что ВИЧ распространен лишь в определенных группах: среди гомосексуалов, инъекционных наркопотребителей. Риск заражения у них действительно выше, но, согласно официальным данным, основной путь передачи вируса в России — секс гетеросексуальных партнеров. Из-за предубеждений о распространении вируса люди с ВИЧ не сдают анализы, не знают о своем статусе, заражают партнеров и усугубляют пандемию. В 2019 году в России было зарегистрировано 1 068 839 человек, живущих с ВИЧ-инфекцией.
По словам Кашницкого, нет данных, которые бы говорили, что среди мигрантов тенденции распространения ВИЧ отличаются. По всему региону ВЕЦА растет доля сексуального пути передачи и сокращается доля передачи ВИЧ при употреблении инъекционных наркотиков.
Для борьбы с эпидемией доступ к АРВ-терапии должен быть у каждого ВИЧ-положительного человека. В среднем за три месяца лечения вирусная нагрузка снижается настолько, что человек не может заразить других людей, даже своего полового партнера при незащищенном сексе.
Согласно данным исследовательской платформы «Если быть точным», антиретровирусную терапию в России в 2019 году получали только 44% людей, живущих с ВИЧ. Это связано с недофинансированием центров СПИДа, с устаревшими протоколами лечения, а также со стигмой вокруг заболевания — люди боятся обращаться за помощью. Кто-то переживает, что узнают знакомые, что могут возникнуть трудности на работе; мигранты опасаются еще и выдворения из страны.
— Мигранты с ВИЧ никогда не обратятся за помощью, — говорит Рамис. — Они ведь знают: им светит пожизненная депортация.
Приезжие с ВИЧ не только не обращаются к врачам, но и не проходят официальное тестирование на наличие заболевания из-за страха выдворения. Поэтому полной эпидемиологической картины по количеству ВИЧ-положительных мигрантов нет. По официальным данным, в 2019 году ВИЧ выявили у 97 тысяч россиян и всего у 2 тысяч приезжих.
— Данные официального тестирования — это верхушка айсберга, — уточняет Даниил. — У нас нет возможности полагать, что ВИЧ-положительные мигранты представляют хоть какой-либо риск для россиян.
***
Нулевой вирусной нагрузки добились все герои этой статьи. Ильгиз с помощью фонда связался с врачом, который расписал ему план лечения, и сам покупает лекарства в аптеке. Амир получает терапию в некоммерческой организации. Оба пока что остаются в России нелегально. Рамис уже шесть лет получает лекарства в СПИД-центре Кыргызстана.
— Депортация — это неправильно, — считает Ильгиз. — Каждый человек ошибается — вы же не знаете, что будет завтра. Вот и я не знал. Я был уверен не на сто, а на тысячу процентов, что со мной этого не произойдет, я предохранялся, принимал доконтактную и постконтактную терапию, сдавал анализы. Но все равно заболел. Но главное — я знаю о своем статусе и прохожу лечение.
Рамис два года после возвращения на родину не виделся со своей женой и сыном — общался с ними лишь по телефону. Он считал, что с таким количеством проблем и ВИЧ-положительным статусом у него больше не может быть семьи. Потом Рамис начал работать в организации, которая помогает людям с ВИЧ и туберкулезом.
— Врачи из центра спрашивали меня, почему я не зову жену с сыном к себе. Я смеялся: «Вы че, гоните? У меня столько проблем». А потом решился их позвать. Еще два года я под разными предлогами занимался с женой сексом с презервативом. Но потом понял, что с терапией могу иметь здорового ребенка и не заражу жену. Нашей дочери восемь месяцев.
